Проект Россия №96 Жилье

Слово редактора:

«…Люди делают свои дома чуть похожими на тюрьмы, чтобы не было особого смысла отправлять их в настоящую тюрьму…» — этот номер для нас начался с Пелевина и его описания советской застройки в материале Даниила Веретенникова о 30 годах постсоветского жилого. К моменту получения этой статьи мы только-только собрали лонг-лист проектов и вовсю размышляли, о чем остро актуальном можно было бы поговорить в теме о жилье. Нейминг комплексов, регулярно вызывающий недоумение? Увы, подать это лучше, чем Esquire с тестом «Элитный жилой комплекс в Москве или марка анальной смазки», нам уже вряд ли удастся. Реновация? Странно начинать о ней новую дискуссию, не дождавшись результатов конкурса на фасады. Новые типологии и планировки? Наши контрибьюторы упорно ставят под сомнение само их существование: тот же Веретенников отмечает, что «с тех пор как жилье стало реальным товаром, строительный рынок не явил цветущего изобилия новых форматов домов… Ординарное теперь продается как эксклюзивное». Ему вторит и член жюри номера Олег Шапиро, сетуя, что даже в жилых домах класса «бизнес» и «комфорт» архитекторам все реже дают возможность проектировать индивидуальные планировки, предлагая уже готовые болванки для натягивания фасадов. В этом контексте и герой прошлого года — отреставрированный дом Наркомфина, которому мы не могли не уделить отдельную «оду», — кажется счастливым исключением, подтверждающим правило: действительно нестандартные и оказавшиеся востребованными и актуальными сегодня планировки Моисей Гинзбург придумал почти 100 лет назад!

Все новое — хорошо забытое старое. Типизация и «похожесть на тюрьмы» вновь завоевывают мир. Александр Острогорский с его ретро-утопическим подходом представил вместе с Н. Ерофеевым очередную альтернативную реальность для критики настоящего — описание самой популярной серии домов в истории массового домостроения:  2,5 млн квартир. Однако, несмотря на стремление автора серии I–464 Николая Розанова добавить в систему разные типы зданий, ее упрекали в воспроизведении чересчур однообразной среды и приоритетности экономических показателей над архитектурной эстетикой. И, к слову, сегодняшние реалии недалеко ушли от советских: Сергей Скуратов убежден, что любое небанальное решение на корню убивается экономикой. Хотя, живи мы в 2000-е, наблюдали бы взрыв новой интересной русской архитектуры.

Правда, компания Брусника — один из самых прогрессивных отечественных девелоперов — уверенно работает почти исключительно с иностранцами. Яркий пример — бывший главный редактор ПР голландец Барт Голдхорн — ныне главный архитектор Брусники: в интервью он рассказал, как ему, наоборот, удается развенчивать мифы о типовом жилье, делая его гибким. Надежду получить средовую застройку с идентичностью, совершенно не похожей на советскую, внушают и подвижки в развитии строительства многоэтажного жилья из дерева. И совсем уж интригующими выглядят эксперименты по строительству новых городов где-то в середине / на краю России, что характерно — преимущественно силами и фантазиями молодых архитекторов.

Кстати, спасибо всем, кто помог нам сформировать 30 лучших жилых проектов этого номера — за то, что и о старых городах не забываете. Превращению наших домов в тюрьмы — и даже отдаленному напоминанию о них — нужно сопротивляться до последнего.